Форум » Ссылки и обсуждения » Херольд Блюм. Каббала и литературная критика » Ответить
Херольд Блюм. Каббала и литературная критика
halina: Каббала и литературная критика Таргум. Еврейское наследие в контексте мировой культуры. Вып. 1, апрель-июнь 1990. М., 1990, с. 45-75. Херольд Блюм (р. 1930) - американский критик и теоретик литературы, профессор Йельского университета. Автор более 50 книг. Предлагаемая публикация представляет собой перевод 2-й главы из книги "The Kabbalah and Criticism" (1975) ...Наивысшая степень реальности достигается лишь с помощью знаков... Ч.С. Пирс Справедливо сказано, что цель всякой настоящей критики — "увидеть предмет таким, каков он на самом деле"; для художественной критики первый шаг к тому, чтобы увидеть свой предмет таким, каков он на самом деле, — определить свое собственное впечатление от этого предмета: каково оно; разобраться в нем, отчетливо его понять. Ведь предметы, с которыми имеет дело художественная критика, — музыка, поэзия, приближающиеся к совершенству, проникнутые искусством формы человеческой жизни, — поистине суть вместилища многих и разных сил; подобно произведениям самой природы, они обладают многочисленными достоинствами и замечательными качествами. Но что же эта песня, эта картина, эта удивительная личность, встреченная мною в жизни или в книге, — что означают они для меня? Какое воздействие они на меня оказывают? Доставляют ли они мне наслаждение? и если да — то какого рода это наслаждение? и какова его сила? Как меняется мое природное естество в присутствии этой силы и под ее влиянием? Ответы на эти вопросы и есть те исходные факты, с которыми приходится работать художественной критике. И тут, так же, как при исследовании света, или нравов, или чисел, нужно в первую очередь твердо уяснить себе эти исходные данные: без них вовсе нет смысла приступать к исследованию. Но тому, кто, глубоко пережив эти впечатления, прямо переходит к их анализу, нечего ломать голову над отвлеченными вопросами. Что есть красота и как она соотносится с истиной или с эмпирикой? Все это суть вопросы метафизические и потому бесплодные, как и всякие метафизические вопросы. Критик вправе пройти мимо них, ему неважно, существуют ли на них ответы; его они не интересуют. Уолтер Патер. Предисловие к книге "Ренессанс" (1873) Каббала стремится придать смысл человеческому страданию, опираясь в своей интерпретации Писания на разработанную каббалистами дерзкую концепцию сфирот. В своей "Генеалогии морали" Ницше, взяв за отправную точку это извечное желание человека придать смысл страданию, красноречиво отстаивал тезис о том, что единственная возможность отыскать смысл — принять "аскетический идеал". Именно идеал аскетизма уберег человечество от нигилизма, сохранил ему волю, правда, ценой чувства вины, доходящей до ненависти к самым простым человеческим проявлениям (в том числе — ко всем формам естественного наслаждения). Ибо аскетический идеал представляет собой интерпретацию, которая, в свою очередь, вызывает изменения в процессе волеизъявления. Это изменение знаменует "волю к небытию, отвращение к жизни", но целенаправленность остается. Таким образом, жизнь использует аскетизм в борьбе со смертью. С великолепным мастерством контрапункта строит Ницше свое потрясающее антитетическое положение о том, что аскетизм — это и есть утверждение жизни. Аскетический идеал воплощается и в искусстве, но в трансформированном виде: художник, подобно аскету, стремится "быть иным, быть в ином месте". Не являются ли сфирот, как и каббала в целом, воплощением того же стремления к иному, к окончанию Изгнания? Стремление быть иным, быть в ином месте — это превосходное определение мотивации, порождающей метафору, это глубинный жизнеутверждающий лейтмотив поэзии. Позволим себе (вслед за Вико) сказать, что если вся религия — это литания, взывающая к защите от ужасов природы, то вся поэзия — апотропейная литания, оберегающая от смерти. В такой перспективе мы можем рассматривать религию как разлившуюся (spilled) поэзию. Как мне представляется, отличие каббалы от других религиозных систем состоит в том, что она уже является поэзией и вряд ли нуждается в каком-либо переводе на язык эстетики. Помимо непосредственного изображения творящего разума, каббала предлагает также модели процессов поэтического влияния, наряду с картами, на которых намечены извилистые тропинки интерпретации. Гораздо более дерзкая, чем 47 новейшие построения современной французской критики, каббала представляет собой теорию
Ответов - 1
halina: Кордоверо и к тому искажению,которому подверглись у Лурии кордоверовские бхинот, превращенные в "лики" (парцуфим), представляющие собой новое разложение сфирот на составляющие их тропы. Если рассматривать каббалу как риторику, окажется, что она концентрируется вокруг двух рядов тропов: сперва — ирония, метонимия, метафора, затем — синекдоха, гипербола, металепсис. Я говорю сейчас о лурианской регрессивной каббале, но при подробном рассмотрении риторической системы книги Зогар в ней обнаружатся те же самые апотропейные литании. Лурия и те из его учеников, кто оставил письменное наследие, в своем пересказе источников основываются на двух сложных тропах — категориях цимцум и тиккун, а также на соединяющей их категории швират га-келим, которая, с точки зрения риторики, не является тропом, но представляет собой драматизацию процесса замещения одной фигуры речи другой. Цимцум — это, прежде всего, риторическая ирония по отношению к акту Творения и, как в иронии, Цимцум означает нечто прямо противоположное прямому значению слова. Говорится об "отдалении", а имеется в виду "концентрация". Бог отдаляется от какой-либо точки лишь для того, чтобы сконцентрировать на ней Свое внимание. Образ Его отсутствия становится одним из величайших образов Его присутствия. Ощущение присутствия усиливается оригинальной метафорой мецамцем ("сдерживает") — Он "сдерживает" Свое дыхание. Каков же будет эквивалент этой творческой концентрации, если перейти от теософии к поэзии? Как преобразовать лурианскую категорию цимцум в троп? Что означает "ограничение" в контексте поэзии? Прежде всего, оно означает потерю смысла, даже как бы искусственно создаваемый дефицит смысла, ощущение того, что нельзя достичь полноты изображения или что изображение не может заполнить ту пустоту, из которой рождается жажда поэзии. Одним из великих теоретиков этой пустоты был Уолтер Патер; точнее сказать, он велик в применении теории к практике, причем теорией для него послужила гегелевская модификация Платона. Гегель предсказывал смерть искусства, смерть поэзии после того, как наша культура пройдет через три фазы: искусство символическое, классическое, романтическое. В первом форма подчинена содержанию; форма не определена, ибо Идея не получила должного развития и не конкретизировалась; следовательно, образная репрезентация не вполне соответствует идее, поскольку изображение по необходимости должно быть конкретным. В классическом искусстве форма и содержание полностью соответствуют друг другу, конкретная и
полная версия страницы